Мечты о «зеленой лужайке»: Что делать с отработавшим ядерным топливом?

Опубликовано в газете "Санкт-Петербургские ведомости" 08 июля 2015 г.

Автор: Юлия Дальская

Фото автора

В 2018 году будет окончательно остановлен первый блок Ленинградской АЭС, а в 2026-м затихнет четвертый. Одновременно с ЛАЭС начнется остановка первого блока Кольской АЭС. Эти вопросы волнуют не только нашу общественность и специалистов, но и северных соседей России. В Норвегии недавно по инициативе российских и норвежских экологических организаций прошел «круглый стол», где проблемы вывода из эксплуатации наших АЭС, утилизации радиоактивных отходов и финансирования обсудили специалисты-атомщики, депутаты разных уровней и представители общественных экологических организаций.

Парк вместо реактора

По дороге в «самый ядерный» (по словам местных жителей) норвежский город Халден думалось: «Ну какое дело норвежцам до наших атомных станций?..» У самих только два маленьких реактора, и те научно-исследовательские. 99% всей их электроэнергии вырабатывают гидроэлектростанции. И ведь норвежцы не просто интересуются ситуацией в России, они вкладывают свои бюджетные деньги в безопасность наших АЭС.

Однако когда специалисты из Института энергетических исследований Норвегии (IFE) упомянули о долетевшем до них «мирном атоме» из Чернобыля, все встало на свои места: Ленинградская и Кольская АЭС к норвежской границе в разы ближе...

За все годы сотрудничества было выделено порядка 2 миллиардов крон. Деньги главным образом расходуются на проекты с участием Росэнергоатома и Ростехнадзора. Некоторая часть идет на поддержку норвежских и российских неправительственных организаций, работающих в этой области. Такие организации Норвегии и России объединились в международную общественную сеть «Декомиссия», которая действует с 2003 года. С тех пор экологи и общественники пытаются сделать процесс вывода атомных станций из эксплуатации максимально открытым для общества. При этом конечным итогом они видят «зеленую лужайку» – когда на месте бывшей АЭС растут цветы, деревья и без риска для здоровья проживают люди. Или «коричневую» – когда инфраструктура бывшей АЭС используется другим бизнесом. В качестве единственного примера приводят АЭС «Мэн Янки» в американском штате Мэн, где на месте реакторов нынче растет газон. Да и то эта «зеленая лужайка» весьма условна: рядом хранится отработавшее ядерное топливо (ОЯТ), которое еще многие тысячи лет будет представлять опасность для окружающей среды.

До сих пор в мире нет ни одной атомной станции, окончательно выведенной из эксплуатации и доведенной до состояния «зеленой лужайки». Это объясняется просто: когда АЭС проектировались и строились, власти меньше всего думали, что когда-нибудь их придется закрывать, а отходы где-то захоранивать. Создание «атомной» нормативно-правовой базы в России началось с задержкой и до сих пор не закончено. Расходы на технологические разработки после распада СССР были сильно урезаны. Поэтому сегодня в стране остановлены и находятся в разной степени вывода из эксплуатации около сотни ядерно- и радиационно опасных объектов (в том числе пять энергоблоков АЭС, промышленные и научно-исследовательские реакторы). По словам специалистов, накоплено порядка 486 млн кубов жидких и 87 млн тонн твердых РАО, а также 21,7 тысячи тонн ОЯТ. А вот окончательных решений – что и как со всем этим делать – до сих пор нет.

Национальный могильник

До конца нынешнего года атомщики должны разработать программу по выводу из эксплуатации ЛАЭС. «Зеленой лужайки» в обозримом будущем не получится, планируют «коричневую». Дело в том, что пока не существует решения ключевых проблем: где долговременно изолировать ОЯТ и что делать с облученным графитом (на ЛАЭС установлены уран-графитовые реакторы).

По словам члена общественного совета госкорпорации «Росатом» Олега Муратова, сегодня одна из главных проблем отечественной атомной отрасли – обращение с отработавшим ядерным топливом, наиболее «потенциально опасным продуктом использования атомной энергии, поскольку в нем сосредоточено до 98% общей радиоактивности материалов, вовлеченных в сферу человеческой деятельности». Сегодня это топливо хранится на двух десятках площадок. Специалист считает, что такое количество нужно сокращать, того же требует и МАГАТЭ. Поэтому основная задача, которая стоит перед атомщиками, – создание федерального комплекса по обращению с ОЯТ.

– Хранение отработавшего ядерного топлива – тупиковый путь: когда в мире эксплуатируются 438 энергоблоков, создавать хранилище для более 200 тысяч тонн нецелесообразно, – говорит Муратов. – Планируется создать крупномасштабный завод по переработке этого топлива в Железногорске (Красноярский край). Там сегодня хотят открыть опытно-демонстрационный центр для создания технологической схемы переработки ОЯТ и разработки нового оборудования, на котором будет перерабатываться топливо. Но для уже наработанных отходов и тех, что появятся в будущем, требуется хранилище или могильник.

Поэтому там же, в Железногорске – в Нижнекамском гранитоидном массиве – планируется строительство федерального могильника для высокорадиоактивных отходов. А начнется все с появления подземной исследовательской лаборатории на глубине 525 метров. Будут проведены комплексные геофизические исследования, отработаны технологические операции по созданию инженерных барьеров защиты.

– Таким образом, проблема с отработавшим ядерным топливом решается в России, – резюмирует Олег Муратов. – Оно из ЛАЭС уже вывозится, но нет окончательного решения, что с ним делать. При современных технологиях и ценах его переработка экономически очень невыгодна. Поэтому и принято решение хранить такое топливо 50 лет. Может быть, в течение этого времени станет ясно, перерабатывать его надо или окончательно захоронить.

Однако у общественности здесь нет однозначной позиции. Многие возражают против такого перемещения ОЯТ до тех пор, пока не будет разработана социально и экологически приемлемая технология его переработки или захоронения. Под петицией против строительства захоронения в Железногорске собрано уже 60 тысяч подписей. И такая реакция основана на доводах независимых ученых-экспертов, в том числе из Сибирского отделения РАН.

– Перемещение ОЯТ сейчас, без наличия безопасной технологии переработки или захоронения, это лишь перемещение проблем с берега Балтики на берег Енисея, – считает председатель сосновоборской организации «Зеленый мир» Олег Бодров, который 17 лет работал в области атомной энергетики. – Топливо должно оставаться там, где его произвели. И чтобы платили за его долговременную изоляцию те, кто пользовался благами атомного электричества, – то есть жители Северо-Западного региона, а не всей страны.

Атом внутри «кита»

Нарисованный на плакате радиоактивный могильник «Химдален» напоминает по форме гигантского кита. Знакомство с ним мы начинаем с «хвоста» – входа, прорубленного внутри гранитной скалы, поросшей березами и соснами. В лесу, говорят, живут лоси, волки и рыси – показатель того, что окружающая среда не пострадала. При этом толщина скалы над могильником всего 45 метров.

В утробе «гигантского кита» расположены четыре зала – два уже заполнены РАО. Общая вместимость «Химдален» – 10 тысяч бочек. По плану, к 2030 году станция заполнится и будет загерметизирована. А перед началом строительства могильника специалисты анализировали территорию, взяли много разных проб. Особый акцент был сделан на то, чтобы предотвратить попадание РАО в грунтовые воды.

– В муниципалитете, на территории которого находится могильник, проживают около 3 тысяч человек. Мы провели для них день открытых дверей, люди регулярно получают от нас все результаты анализа окружающей среды, – рассказывает глава департамента по радиоактивным отходам Института энергетических исследований Норвегии Тронд Эйвинд Бё. – Работу могильника одобрили независимые экологические организации.

Норвежский опыт важен для российских экспертов-атомщиков и экологов. Для низкоактивных и среднеактивных отходов в России выбрано 36 площадок, но пока ни одна еще не утверждена. Среди вариантов – строительство могильника в уже нафаршированном ядерными объектами Сосновом Бору. Разместить его собираются в незначительном слое кембрийской глины между двумя водными горизонтами. А потом свезти туда 250 тысяч кубов отходов со всей страны. Протест местных ученых, экологов и жителей понятен. Грунты на выбранной территории подвижны, и если РАО попадут в грунтовые воды, в Сосновом Бору, в 40 километрах от Петербурга, разразится экологическая катастрофа.

– Нам будет нужно долговременное хранилище для отходов ЛАЭС, которые возникнут в процессе вывода из эксплуатации. По оценкам экспертов, один блок создаст примерно 100 тысяч тонн РАО – бетон, металл, оборудование. Но этот объект не должен строиться в таком виде, как планировалось: закопал и забыл. Должно быть, как у норвежцев: не в землю закапывать, а делать приповерхностное хранилище с контролем инженерных и природных барьеров, чтобы в случае чего можно было приехать и переместить отходы в безопасное место, – считает Олег Бодров.

Опасный элемент

Помимо вопросов с ОЯТ и РАО не решена проблема с уран-графитовыми реакторами. Причем если в случае с утилизацией отработавшего ядерного топлива уже есть научные наработки, то что делать с облученным графитом (радиоактивным углеродом C¹⁴), никто в мире не знает.

– Проблема в том, что это элемент, который участвует во всем жизненном цикле. А период его полураспада – 5,7 тысячи лет, – говорит Олег Муратов. – Кроме того, он накапливает энергию, которая может выделиться при любом, даже незначительном, внешнем воздействии.

– Если С¹⁴ попадет в окружающую среду, может быть нарушена передача генетической информации от одного поколения живых существ к другому, – объясняет Олег Бодров. – Нужно исключить какую-либо возможность того, чтобы он сгорел. Иначе такой элемент будет аккумулирован живыми растениями, а в конечном итоге станет частью нас. Это никто не обсуждает: мол, подождем, не надо раньше времени паниковать.

Сегодня для вывода из эксплуатации уран-графитовых реакторов создается опытно-демонстрационный центр в Северске. Но это метод для военных реакторов – наработчиков плутония.

– А технология может быть использована при декомиссии ЛАЭС? – спрашиваю специалиста.

– Это очень сложный вопрос, потому что там объем реактора какой – 6,8 тонны! – отвечает Муратов. – В принципе технология возможна, но для ЛАЭС это должно быть циклопическое сооружение, поэтому вопрос пока не решен.

За конструктивный диалог

Несмотря на разногласия, специалисты атомной отрасли, чиновники и экологи сходятся в одном: процесс вывода из эксплуатации необходимо делать открытым. Пока политика в этой области базируется на позициях Росатома. По мнению Олега Бодрова, нужна «философия» процесса вывода из эксплуатации, которая устраивала бы не только атомщиков, но и тех, кто живет рядом с АЭС. Такого диалога сегодня нет. Все отдается на откуп операторам атомных станций и регуляторам – Ростехнадзору. А должен быть включен механизм взаимодействия между всеми заинтересованными сторонами – национальными и региональными властями, экспертами-атомщиками и общественностью. Некоторые подвижки здесь есть. В марте на заседании Парламентской ассоциации Северо-Запада России было решено создать рабочую группу по выработке предложений, связанных с выводом из эксплуатации АЭС региона.

– Для согласования интересов разных регионов целесообразно иметь межрегиональный общественный совет, – полагает координатор этой группы и зампред постоянной комиссии по экологии и природопользованию Законодательного собрания Ленинградской области Михаил Вивсяный. – Для проведения декомиссии необходимо создание независимой региональной экологической мониторинговой лаборатории, результаты работы которой должны быть доступны каждому человеку. Мы заинтересованы в восстановлении окружающей среды после многолетней работы ЛАЭС. Ведь эта работа существенно сказывается на температуре воды в Финском заливе и в свою очередь на его флоре и фауне.

По мнению Вивсяного, назрели изменения в законодательстве. Например, относительно земельного налога. Сегодня все территории, которые находятся под ядерными объектами, значатся в федеральной собственности. Вот и выходит, что электричество вырабатывается в Сосновом Бору, «авгиевы конюшни» остаются там же, а деньги за размещение на его территории этих объектов отправляются не в муниципальную, а в государственную казну.

Опираясь на опыт по выводу из эксплуатации аналогичных АЭС в других странах, наши эксперты-атомщики подсчитали: вывод четырех блоков ЛАЭС может обойтись в 6 миллиардов евро. Однако есть ли такая сумма у Росатома? С 2012 года на обращение с отходами и на вывод из эксплуатации в специально созданный для этих целей фонд «Резерв» идет 2,6% с каждого проданного киловатта. Однако общественники опасаются: фонд находится в распоряжении Росатома, независимого контроля за этими средствами нет.

– Еще в 1990-е годы было принято решение, что 1,3% от выручки атомной станции отчисляется в централизованный национальный фонд по выводу из эксплуатации, – рассказывает Олег Бодров. – Но, когда через десять лет после его создания мы спросили, а сколько денег в этом фонде, нам ответили: «Средства сразу же расходуются на текущие нужды АЭС». В итоге получается, что коммерческая структура Росэнергоатом продает атомное электричество, а обременения, которые возникают в результате его производства, остаются на попечении всего российского общества...

Депутаты и общественники считают: свой фонд должна иметь каждая российская АЭС. А чтобы деньги использовались только по целевому назначению, необходим попечительский совет.

Ссылка на источник